Демонстрация
— Всё здание под наблюдением, все коммуникации, все входы и выходы, - подвёл итог Колосов. - При этом сорок человек не могут найти одного, который прячется в здании, - он посмотрел на экранчик блокнота. Датчики движения действуют, но пока что, если верить глазам, на них исключительно бойцы спецназа. И никого более.
— Так точно, товарищ майор, - подтвердил Панкратов.
Майор посмотрел на него исподлобья и тут же браслет часов Колосова мигнул. Вызов.
— Майор Колосов, - майор жестом подозвал к себе командира группы, поднял к уху телефон.
— Добрый день, Дмитрий Сергеевич, - женский голос. Тот, который майор явно не ждал услышать — видно было, как дрогнула его рука.
— Елена Владимировна? Откуда у вас этот телефон?
— Одолжила у вашего коллеги. Он здесь, со мной. Нет, не беспокойтесь, просто спит и скоро проснётся. Зачем вы пришли сюда?
— Нам нужно поговорить, Елена Владимировна. Спуститесь к выходу из здания. Так будет лучше для всех.
— Сколько вас там, у выхода?
— Я, мой заместитель и шесть солдат спецназа. Я помню этот анекдот, Елена Владимировна. Но думаю, вам лучше спуститься самой.
Мелодичный звук, похожий и на аккорд, взятый на гитаре, и на звучание арфы. Отбой.
— Движение на четырнадцатом этаж, левое крыло, дальняя пожарная лестница, - отметил капитан. У него тоже был блокнот. Шестеро солдат сопровождения переглянулись.
— Если она уйдёт и в этот раз, - Колосов сделал пометки в блокноте, - завтра будем искать другую работу.
— Что это был за звук? - поинтересовался Панкратов. - Она что, с гитарой?
— Я уже ничему не удивлюсь.
На лестнице, на той самой, все были наготове. Датчики движения — удобная вещь. Особенно, когда они и в здании, и с собой, у каждого солдата.
Едва отворилась дверь на четырнадцатый этаж, как трое бойцов уже взяли её на прицел.
Мелодичный, сильный звук — струна не струна, колокол не колокол.
— Не стреляйте, - послышалось оттуда. Два человека смотрели уже на окрестности двери в прицел. Девушка вошла из коридора — чёрные джинсы, серые спортивные туфли, серый же свитер. Всё, как описывали. Она посмотрела в глаза обоим — каждый ощутил это, несмотря на защитные очки — и улыбнулась.
— Ваш командир хочет видеть меня, - она медленно протянула вперёд руки. В правой у неё было нечто... в общем, оно и издавало те самые звуки.
Третий боец, командир группы, спустился с площадки шестнадцатого этажа.
— Не двигаться, - приказал он, держа руки девушки в перекрестье прицела. - Опустите это на пол и отойдите.
— Это невозможно, - спокойно возразила она. - Он мне нужен, лейтенант. Это не оружие.
— Опустите на пол и отойдите на два шага назад, - повторил лейтенант. Откуда она знает его звание?! - Даю пять секунд.
Оба остальных его товарища быстро и слаженно повернулись. Стволы их винтовок смотрели теперь в грудь лейтенанту.
— Опустите оружие, лейтенант, - посоветовала девушка и вновь улыбнулась. - Я не хочу крови.
— Оружие на пол, - приказал лейтенанту солдат слева. - Даю пять секунд.
Был бы он один... но их было двое.
Девушка резко взмахнула предметом, который держала в руке. Вновь мелодичный, красивый и печальный звук.
— Идёмте, - она указала вниз. - Майор ждёт нас.
— Это что за... - начал было майор, но не окончил. Дальняя пожарная лестница отворилась, оттуда вышла девушка, а за ней, по одному — двенадцать спецназовцев.
Те шестеро, что были с начальством, встали полукольцом вокруг начальства. Не похоже, что девушку привели силой. То, как держались эти двенадцать... держались они, как телохранители.
— Не стреляйте, - девушка взмахнула рукой и вновь звук раскатился по фойе, медленно угасая и возвращаясь эхом. - Дмитрий Сергеевич, что такого случилось, что вы пришли сюда с целой армией?
Майор и капитан переглянулись. Оглянулись — все шестеро, что были с ними, замерли, опустив головы.
— Они ничего не вспомнят, - пояснила девушка. - Так о чём вы хотели поговорить?
Панкратов лишь легонько пошевелил губами, но Колосов и так понял, что тот произнёс. «Твою мать...»
— Не надо, - нахмурилась девушка. - При мне, пожалуйста, без мата.
— Что у вас в руке? - поинтересовался Колосов, пряча блокнот в карман.
— Систр, - пояснила девушка. - Музыкальный инструмент.
— Любите Древний Египет?
— Да вы знаток! - улыбнулась девушка, мотнула головой, убирая чёлку со лба. - Да, обожаю. Дмитрий Сергеевич, у меня много дел, можно, я пойду?
— Вы их... - майор указал на её «телохранителей». Девушка кивнула, пригладила волосы. Сейчас только майор заметил, что через плечо у неё висит небольшая сумочка. Так, место для бумажника, ключей, ничего более.
— Да. Терпеть не могу стрельбы. Я вернулась сюда за сумочкой, - она прикоснулась к ней свободной рукой. - Пропуск у меня на месте, всё в порядке. Зачем столько солдат?
— Давайте без игр, - поморщился майор. - Вы же понимаете, что вас не оставят в покое. Рано или поздно вам придётся поговорить.
— Поговорим прямо сейчас? Что я такого сделала, что вы объявили мне войну?
— У меня слишком много вопросов, Елена Владимировна. Первый и основной: где вы были с сентября две тысячи третьего года по январь нынешнего?
— Я был мертва, - пожала она плечами. - Что ещё?
— Мне не до шуток, - майору отчаянно хотелось закурить. Бросил, называется. - Вы считались пропавшей без вести. Что с вами случилось, где были, почему вернулись?
— Я не знаю. Всё началось второго января. Всё остальное — туман, ничего чёткого.
— Вы знаете, как много людей за вами охотится? За вами и за вашими знакомыми, друзьями? Вы знаете, что ваша подруга только чудом осталась вчера в живых?
Елена посмотрела ему в глаза. Колосову показалось, что глаза её загорелись зелёным пламенем. Судя по тому, что вздрогнул и Панкратов, что-то показалось и ему.
— Спасибо, - она посмотрела в глаза Панкратову. - Спасибо, что сказали. Я должна защитить их, пока не поздно. Всех защитить. Простите, Дмитрий Сергеевич, мне пора.
— Здание оцеплено, - напомнил Колосов. - Вы думаете, вас прикроют наши люди?
— Нет, - девушка в очередной раз взмахнула систром. И тотчас же все спецназовцы упали вповалку, кто где стоял. - Но я в самом деле тороплюсь. Я могу попросить вас об услуге?
— Попробуйте, - Колосов ощущал, насколько Панкратову хочется взяться за оружие, но валяющийся вокруг спецназ...
— Они спят, - девушка указала на тела вокруг. - Когда проснутся, ничего не будут помнить. Не наказывайте их. И ещё. Не преследуйте меня. Всё решится в начале августа, а потом я приду к вам сама и поговорим, о чём хотите.
Колосов усмехнулся.
— Я не люблю проливать кровь, - девушка замерла, взяв входную дверь аз ручку. - А мой брат обожает это делать. И сейчас он ищет меня, и всех, кто мне помогает. Если он встретит вас, вряд ли вы расскажете потом кому-нибудь о встрече.
— Слушайте, да кто вы такая?! - не выдержал Панкратов.
Девушка только улыбнулась и помахала рукой. Затем... ещё один взмах систром. И она исчезла.
Была и не стало. Колосов и Панкратов оба помотали головой, переглянулись. И, словно по команде, спецназовцы начали подниматься на ноги, снимать шлемы и маски. Вид у них у всех был ошеломлённый.
— Это первый, - Колосов взял рацию. - Второй и третий, доложите обстановку. Кто покинул здание?
— Из здания никто не выходил, - послышался ответ. - Все посты докладывают, никакой попытки покинуть здание.
— Отбой операции, - скомандовал Колосов, махнул рукой командиру группы. - Отзывайте людей, уходим. Всё, Михаил, представление окончено, поехали. У тебя закурить не найдётся?
Пути отступления
Шёл второй час ночи, а они оба в который раз смотрели видеозаписи.
Ничего хорошего там не было. Девушка, Воробьёва Елена Владимировна, открыла дверь, достала из кармана мобильник, выбросила его в урну у входа и ушла. Ушла пешком, не торопясь, через два квартала поймала такси и уехала.
Вот только эти десять минут, которые ей потребовались, чтобы покинуть место операции, никто не запомнил. Никто, кроме камер слежения. На тех были все подробности.
Разговор в фойе также оказался записанным, и все записи совпадали. Хоть на этом спасибо.
— Да кто она такая, мать её?! - в очередной раз не выдержал Панкратов. - Сделала из нас идиотов. Гипнотизёр? Экстрасенс?
— Что-то вроде, - Колосов вновь раскурил сигарету, затянулся, и снова его поразил приступ кашля. Что за наваждение! И кофе уже не лезет в глотку.
Было чему удивляться. Воробьёва нигде не появилась. Ни у подруги, у дома которой теперь дежурили сотрудники милиции, ни у себя дома. Там тоже всё перерыли, но ничего, ровным счётом ничего интересного.
Таксиста, разумеется, отыскали — в течение получаса. Он клялся, что никого не подвозил. С ним, как и со всеми спецназовцами, как и с самим Колосовым и его заместителем, поработали психологи — ничего не добились. Таксист не мог припомнить никакой девушки, но также не смог объяснить, откуда у него в кармане появились две купюры по тысяче рублей каждая — сам удивился, обнаружив их.
Купюры ему оставили. Вернее, заменили на другие купюры, к которым Воробьёва не прикасалась.
...Идиотов она, конечно, сделала, но официально, для всего остального мира, в здании происходили учения, согласованные с руководством компании. Отрабатывался захват заложников... и так далее. Бравый спецназ всех освободил. А лейтенант Смирнов, с чьего телефона звонила Воробьёва — с телефона, который выбросила потом в урну — вообще помнил только одно: он постучал в дверь, услышал голос «войдите» и вошёл. И всё. Даже не помнит, чей голос слышал.
— Сделала, - Колосов выбросил остаток пачки в мусорную корзину. Звук систра тоже оказался записанным и действовал на тех, кто был в здании, как снотворное. Ещё и это! - Вот что, Миша. Мне нужно снова поговорить с её подругой. Похоже, я знаю, какие вопросы задавать. Устрой мне это завтра с утра.
Начальник отдела кадров компании сообщил, что Воробьёва ещё неделю назад подала заявление об увольнении по собственному желанию. Причина личного характера. С ней говорил и её менеджер, и сам президент — ценная сотрудница, никаких нареканий, и вдруг увольняется. Подтвердили, что пропуск всё ещё действовал, Воробьёва передавала дела, и у неё были основания появиться в здании в любое время.
— Так, давай с самого начала, - Колосов принёс очередной кофейник. - Семёныч требует хоть каких-то идей. Пока не придумаем, отсюда не выйдем.
Итак, сначала. В сентябре две тысячи третьего Воробьёва исчезает, все её знакомые подтверждают, что последние две недели Воробьёва выглядела мрачной, что у неё часто и резко менялось настроение. Есть подтверждение, что незадолго до исчезновения она начала принимать наркотики. Восемнадцатого сентября — последний день, когда её видели. После этого — никаких следов. Двадцать пятого её мать начала искать Елену по всем знакомым, дочь могла неделями не появляться и не любила разговаривать с матерью, где и с кем была. Ну почему не любила, и так понятно.
Второго января две тысячи восьмого года Воробьёва вновь выходит на связь. Она звонит Нечаевой, своей подруге из Санкт-Петербурга, та бросает все дела и мчится в аэропорт, встречать. Два дня потом они сидят на квартире у знакомых и, по словам Нечаевой, Елена не может толком вспомнить, что с ней было и где она была четыре с лишним года. Нечаева ей всё рассказывает, и видит, что Лена верит далеко не всему.
Затем они обе едут к родителям Воробьёвой, в Москву. Родители не пускают дочь на порог и тут же вызывают милицию — уверены, что это мошенники, решившие нажиться на давнем горе. Но Воробьёва уходит от преследования, до сих пор непонятно — как. В Москве её никто не видит почти месяц.
За этот месяц она находит работу, снимает жильё и начинает жить нормальной, если можно так сказать, жизнью. Нечаева перебирается к ней, по её словам она очень беспокоится — с Леной что-то не в порядке, она стала сама на себя не похожа. И тогда же Нечаева отмечает, что Лена стала многое чувствовать и знать заранее. На работе ей очень довольны и в апреле, когда компания открывает филиал в Новосибирске, ей предлагают вернуться в родной город, работать там. Воробьёва соглашается, Нечаева едет вместе с ней — это ссора с родителями, которые категорически против такой затеи — вся карьера коту под хвост, Нечаева окончательно разрывает с предполагавшимся женихом и не может — или не хочет — объяснять, что она забыла в Новосибирске, как будет теперь жить, что делать.
А Воробьёва не сидит на месте — днём она работает, да так, что все в восторге, а всё остальное место разъезжает по городу, по самым злачным и сомнительным местам, и всюду Нечаева следует за ней. Как тень, как телохранитель. В мае на Воробьёву происходит первое покушение и тогда же, наконец-то, в МВД кто-то обращает внимание, что человек, считавшийся пропавшим без вести, жив и здоров, и что у неё копия паспорта. У матери Воробьйвой есть паспорт дочери, и точно такой же сейчас у Елены.
Ничего не понимаю, подумал Колосов. Ещё и брат какой-то, до того не было ни намёка на брата — Воробьёва единственный ребёнок у родителей. Госбезопасность начала разрабатывать её, когда похожая на неё девушка появлялась в банках, барах и ночных клубах Санкт-Петербурга и впервые начались случаи амнезии и неадекватного поведения людей. Но, кроме копии паспорта, и сегодняшнего, формально, оказания сопротивления предъявить ей нечего. Всерьёз — нечего.
— Так, - Колосов побарабанил пальцами по столу. - Она говорит про август, сейчас июнь на дворе. Вот что, Миша, давай искать, что намечено на август.
— Официальные мероприятия?
— Нет, всё подряд. Она водится с самыми разными людьми, в основном с молодёжью — ищем всё, все эти встречи, тусовки, семинары, шабаши и как они там ещё называются. Возьми список всех мест, где её видели и приступай. Подними всех свободных людей.
— Есть уже идеи?
— Пока нет. Но чую, что-то нечисто. Сейчас, - Колосов посмотрел на часы, - четверг. К завтрашнему вечеру должна быть хотя бы одна идея. И ещё. Мне нужен доступ к её электронной переписке.
— Ты представляешь, что...
— Представляю. Я сам туда съезжу. Всё, по домам, - Колосов захлопнул папку. Жена оторвёт голову, и на этот раз за дело.